Маргарита попятилась от двери, услышав, как поворачиваетсяключ в тяжелом замке. Забившись в угол, она смотрела, как дверь распахиваетсянастежь. Эти несколько секунд показались ей вечностью. Она зажмурилась отстраха, а когда открыла глаза, увидела, что на пороге стоит высокий и стройныйсветловолосый молодой человек, одетый в изящный и дорогой костюм. Он молча смотрелна Маргариту, но не так, как разглядывали ее грубые солдаты, похотливоусмехаясь. Взгляд незнакомца выражал лишь вежливое внимание и удивление –казалось, он размышлял над тем, каким образом девушка могла попасть в тюремнуюкамеру. Несколько минут они стояли друг напротив друга, не решаясь заговорить.Тусклый свет настенного светильника проникал из коридора в тесную камеру.Светловолосый незнакомец был еще очень молод – почти мальчик, подумалаМаргарита. Над его верхней губой блестели капельки пота. Сама она застыла втрогательной и в то же время соблазнительной позе: каштановые волосырассыпались по плечам; край длинной юбки чуть-чуть приподнялся, так что сталивидны ее стройные маленькие ножки.

Наконец Мак – это был, конечно, он – спросил:

– Кто вы?

– Я Маргарита, – ответила девушка. – А вы?

– Доктор Иоганн Фауст, к вашим услугам.

Маргаритины ресницы затрепетали; она открыла рот, собираясьвозразить. В самом деле, как может этот незнакомец называть себя Фаустом, еслиФауст, ее бывший любовник, оставил ее одну в этой темной и сырой камере, улетевв неизвестном направлении с черт знает откуда взявшимся демоном! Но, вовремяспохватившись, она решила не упоминать о настоящем Фаусте. Кто знает, что науме у этого парня. Судя по его поведению, ничего плохого он ей не сделает.Может быть, даже освободит ее из тюрьмы. Лучше на время придержать свой язык –вряд ли собеседнику понравится, если его уличат во лжи и заставят оправдыватьсяв первую минуту разговора. А Маргарите хотелось произвести приятное впечатлениена молодого незнакомца. Пусть называет себя, как хочет, подумала она, –Фаустом, Шмаустом или Гнаустом, – только бы помог ей выбраться отсюда.

– Что вы здесь делаете? – спросил Мак.

– О, это долгая история, – вздохнулаМаргарита. – Я попала сюда вместе с одним… моим знакомым, а он… ну, вобщем, он… вроде как сбежал. И я осталась одна. А вы?

Мак пришел сюда следом за Энрико Дандоло, надеясь улучитьподходящий момент и незаметно стащить чудотворную икону Св. Василия (он выбралпоследнее из трех предложений Мефистофеля, которое казалось ему наименьшимзлом). Заглянув в первую камеру, Мак увидел, что она пуста: венецианский дожвышел вместе со старым слепым Исааком. Мак уже собирался уходить, когда,повинуясь какому-то странному внутреннему зову, он подошел к двери соседнейкамеры и открыл ее. Это было совсем не похоже на Мака Трефу – отпирать дверитемниц и освобождать томящихся в них узников, но сейчас он действовал подвлиянием таинственных высших сил, определяющих человеческую судьбу. Емуказалось, что запертая дверь скрывает очень важную тайну. Открыв эту дверь, онедва различил в полутьме очертания женской фигуры… Но как объяснить все этоМаргарите?

– Моя история тоже очень длинна, – сказалМак. – Но вы, наверное, будете рады выйти отсюда?

– Рада, как свинья, когда находит грязь, –ответила Маргарита старой немецкой пословицей: крестьяне в ее родной деревнечасто так говорили.

– Тогда выходите, – предложил Мак. – Следуйтеза мной. Я ищу одного человека…

Выйдя из тюрьмы, они направились к лагерю франков, откудадоносился страшный шум – рев труб, топот сотен бегущих ног, испуганное ржаниелошадей. Полуодетые люди метались взад и вперед, словно обезумевшие. Мерцалифакелы, в воздухе стоял запах пыли и горящей смолы. Воины в боевых доспехах, стяжелыми копьями на плечах, бежали к городской стене: франки пошли на штурмКонстантинополя.

Мак и Маргарита смешались с этой толпой, пытаясь пробратьсясквозь нее к шатру Мака. Непрерывный людской поток тащил их туда, кудадвигалось большинство – к высоким белым городским стенам. Там уже разгореласьбитва. Появились первые раненые – их уносили с поля боя обратно в лагерь.Многих настигли византийские стрелы – более длинные, чем у европейцев,украшенные шестиугольным орнаментом, со странным оперением, более похожим наперья диких уток из земель далекой Московии, чем на серые перья английскихгусей.

Мака и его спутницу то и дело обгоняли отряды солдат,спешащие на битву. Жестокая схватка завязалась на самой вершине зубчатой стены.Вдруг окованные медью городские ворота с громовым стуком распахнулись – ихотворили жители Константинополя, перешедшие на сторону врага. Тяжелая конницафранков, построившись «свиньей», тут же двинулась к воротам. Горстка греческихи норманнских воинов преградила крестоносцам путь, предприняв отчаянную ибесполезную попытку удержать ворота. Конный клин врубился в небольшой отряд,словно острый топор. В воздухе замелькали алебарды и тяжелые булавы, усеянныеострыми шипами. На головы защитников города обрушился град жестоких ударов.Раздались отчаянные крики, предсмертные стоны смешались с воплями ярости.Раненые падали под копыта лошадей, топтавших и давивших дрогнувшую пехоту.

Но вот меж зубцами городской стены мелькнули огни факелов:отважные гречанки принесли огромный котел с кипящим маслом и опрокинули его наголовы врагов. Шипящий огненный золотистый поток побежал вниз со стен; горячеемасло затекало в щели доспехов, обжигая тело. Раздались отчаянные вопли –франки на собственном опыте узнали, как чувствуют себя раки, когда варятся вплотно закрытой кастрюльке. Тучей полетели стрелы – лучники франковобстреливали стены, прогоняя женщин с их котлами кипятка. Конница возобновиласвою атаку, пробиваясь сквозь поредевший строй греков, и наконец первыевсадники с воинственным кличем ворвались в город. За городской стеной ихвстретил град стрел, выпущенных турецкими наемниками – последними защитникамигорода. Передние ряды конницы смешались. Раненые лошади сбрасывали на землюзакованных в латы рыцарей. Однако бешеную атаку франков остановить не удалось.На место убитых и раненых солдат тотчас становились другие, и вскореощетинившаяся копьями и алебардами пехота смяла передовые шеренги турецкихлучников. Малорослые турки в легких доспехах не могли выстоять против здоровыхбородатых солдат-европейцев в тяжелых кольчугах и высоких шлемах. У городскойстены завязалась жестокая схватка; ноги солдат скользили в крови, смешавшейся сглиной. Франки, опьяневшие от крови, ворвались в город, рассыпавшись попритихшим улицам небольшими группами.

Мак, крепко сжимающий руку Маргариты, протискивался межпоследними рядами штурмующих ворота солдат. Наконец он увидел Энрико Дандоло.Слепой старик, закованный в латы, размахивал огромным мечом, так что толпавокруг него вынуждена была расступаться.

– Ведите меня! – кричал Дандоло. – Ведитеменя на этих проклятых греков!